Вот мы уже и разделились.
Каждый отхлынул в собственное тело, уже ощущался отлив, ее изогнутый стан распрямился и лишь в наших устремленных друг на друга глазах читалось восхищение, как будто взгляды, подобно перепутавшимся волокнам, еще могли задержать окончательное распадение надвое.
Если в дальнейшем мы не раз бросались друг к другу в неудержимом порыве и, слившись в объятиях, на миг забывали обо всем на свете, то этот первый порыв по силе страсти и ослепления превосходил все последующие. Он так резко отличался от всех других потому, что впитал в себя даже все разлитые вокруг нас полутона.
Моя атака была настолько неожиданной, что Криста, очнувшись, чуть было не потеряла равновесие. Она пошатнулась и схватила меня за руку. Я усадил ее. Безмятежное счастье, поначалу еще отражавшееся в ее глазах и тронувшее улыбкой ее губы, угасло быстрее, чем я ожидал: лицо Кристы вдруг побледнело и исказилось, словно от приступа боли. Криста закрыла глаза и, отстранив меня одной рукой, другой прикрыла лицо. Я увидел, как по ее щеке скатилась слеза. Что случилось? с удивлением спросил я. Ничего, ничего! проговорила наконец Криста. Я не хочу быть помехой, не хочу становиться между вами, я не хочу заменять . Ах, если бы вы только знали . Я не хочу мешать вашему счастью . Боже мой, какому счастью?!
Я громко рассмеялся, словно не представлял себе счастья, которое она могла бы разрушить. Я приношу лишь горе, одно лишь горе, повторила Криста, вытирая глаза.
Чистейшая ревность, вздохнул я с облегчением. Какой смешной она кажется, когда наблюдаешь ее у других, тем более, когда, как сказал бы Маррас, для нее нет достаточных оснований. Словно смотришь на разрисованный страшилищами воздушный шар, надутый до чудовищных размеров. Как поразительно легок этот шар казалось бы, подуй ветерок, и он улетит, а между тем никакой удар ему нипочем, потому что его крепко держат за веревочку. Перед тобой женщина с раненым самолюбием, она считает для себя оскорбительным не только то, что ты беседовал с другой, но даже то, что ты осмеливаешься быть с ней знаком .
- Вот мы уже и разделились.
- Ты смеешься.
- Больше Каркаре было нечего подслушивать.
- Впереди ехал Каушут.
- Не горячись, бай, погоди.
- Сахат удивился:
- Эта весть буквально взбесила Каушута.
- Уже кипит.
- Хан замахал руками:
- И тут вдруг.
- Женщин возьмет воевать.
- Ну, а мы-то при чем?
- Прощать таких?
- А чего ему врать?
- Тогда его повели на середину.
- Правильно, хан-ага!
- Но Мялику ни до чего этого не было дела.
- В первую секунду.
- Убили Ораза!
- Зачем вы хороните его?
- И всю дорогу бежал.
- Папа, что с тобой?
- Каркара еле сдерживала слезы.
- У них ни капли нет жалости.
- Гость подумал про себя.
- С одной из сторон.
- Только тут успокоился и Ходжам Шукур.
- Это ты говоришь.
- Бывший хан потерял покой.
- Но никто не обращал на него внимания.
- Конечно, лошадь Ходжама!
- Обрежьте подпругу!
- Что вы боитесь?
- Я совсем один.
- Почему не уехал в Хиву?
- Как тут у вас?
- Вон ее жалоба!
- Нукеры горячо обсуждали серахский вопрос.
- В бумаге волею шаха давалось обещание.
- Но это было не так.
- Туда тебе и дорога, щенок.
- Хан не успел поставить ногу в стремя.
- Бедный соловей, бедный соловей.
- А куда убирайся?
- А его убили.
- Ай какой ягненок!
- Юноша сжал кулаки и опустил голову.
- Но ответил ему Бекмурад-теке:
- Я уже прожил большую часть жизни.
- Те, кому было приказано, подошли.
- Ну, я пошел тогда.
- Бери, ради бога, Дангатарджан!
- Кырат легендарный конь.
- Я думал, что сурки просто лежат по норкам.
- А мальчишки на облаве что получат?
- Получалось, труд наш пропадал впустую.
- Не закрывайте нору, задыхаюсь!
- Скучаю по матери
- Мне ничего не хотелось видеть.
- А рыбаки говорят.
- Дальше говори!
- Тут я услышал.
- Доигрались
- Так же как и другие дети.
- Оружием служили дудки из коры ивняка.
- Его разрушил скот.
- Не горюй, к чему тебе тот красный камень?
- Ему где-то попалась палка.
- Взглянули мы на стадо и оторопь нас взяла.
- Крики, плач.
- Прошло двое суток.
- Ведьма проглотила луну
- Чудовище заглатывает луну.
- Из соседних аалов.
- Люди знают об этом, но страшатся.
- Я заплакал.